Глава I.
Утро благосклонно опустило свой божественный луч на землю. Он с любопытством просочился сквозь дешевое стекло, не спасающее от зимних холодов, и упал на молодое красивое лицо темнокожей девушки. Ее белые брови нахмурились, словно тучи, предвещающие грозу. Видимо, ей снилось что-то очень неприятное. Ее мускулистая рука непроизвольно дернулась, словно сбрасывая с себя вражескую кровь. И душа ее содрогалась от картин войны, нарисованных её воображением.
Кожа у девушки была даже не темная, а черная, как безлунная ночь. Волосы, достигающие плеч, напротив, были ослепительно белыми. Казалось, она – что-то среднее между меланистом и альбиносом, что заставляло удивляться множество людей, работающих в небольшой деревне. И не черный цвет кожи изумлял их, ибо темные оттенки преобладали в телах их расы, а белоснежные волосы, выделяющие ее среди других, как яркая луна выделяется среди темного неба.
Над её мужественным лицом наклонилось другое, грустное и изможденное. Это было лицо ее старой матери, строгой, но горячо любимой ее ребенком.
- Вставай, Счастье. Вставай, солнце мое. Пора идти работать, - тихо выдавила из себя немолодая женщина, со странной надеждой взирая в очи своей дочери. Мать Счастья никогда не имела большой фантазии и назвала ее так, веря, что это имя принесет ей удачу. Над этим именем насмехались многие жители ее деревни, но потом они свыклись с этим неординарным именем, лишь иногда косо поглядывая на эту необычайную девушку.
Счастье медленно открыла глаза. Широко расставленные очи сии были миндалевидной формы, с приподнятыми внешними уголками. Зрачки всегда расширены, а радужка сверкает своим серебряным цветом. Но, увы, ее прекрасные глаза плохо видели при свете. Из-за своих чересчур крупных зрачков ей приходилось прикрывать свои глаза веками с короткими пушистыми ресницами, из-за чего казалось, что ее разморила жаркая погода.
Благодаря этому набору странностей ее показывали прибывшим в деревню новым людям, как достопримечательность. И, пожалуй, не было бы такого дня, чтобы любопытные не глазели на нее, пока она работала на своей земле, ежегодно распахивая её и убирая урожай, ежедневно поливая растения и пропалывая их от вредоносных сорняков. Также в ее обязанности входила и забота о скоте, нередко болеющем и съедаемом дикими зверями, которых приходилось ей отгонять первой попавшейся под руки лопатой.  Что сказать, жизнь ее была несладкой, и она не упускала возможности помечтать о другой жизни, какой бы она не была.
И сегодня утром ей предстояло выйти на работу. Солнечные часы показывали шесть часов утра. Счастье надела на себя рваную рубашку, натянула  штаны, испачканные в земле, и помогла матери приготовить завтрак. В однокомнатной избе было тесно двум женщинам, и запаху варёных яиц браунфивера , чуть не задушившего их, тоже. Пришлось открыть единственное окно, чтобы не задохнуться в аппетитном аромате, который источали питательные яйца.
Мать и дочь сели за стол и принялись за еду. Счастье немного помешала разбитые яйца в глиняной тарелке. Сегодня ей не очень хотелось есть жирные продукты. Но за первой вялой попыткой принять пищу вторая следовала быстрее, и вскоре вся питательная масса с семенами зелёного тонкого растения, именуемом палочником, была съедена. Две женщины сделали несколько глотков холодной воды из глиняного кувшина, немного передохнули, а после мать, ежедневно худеющая от неизвестной болезни, приказала дочери полить и выполоть растения, покормить скот и поухаживать за больными животными, а сама легла на постель, дрожа от внезапно нахлынувшего холода. Она знала, что дни ее сочтены, и смерть неумолимо приближается. Старая женщина понимала, что уже не сможет сделать и половину домашней работы, и предпочитала лежать и отдыхать. Отца у Счастья не было, она никогда и не слышала о нём, и поэтому любая работа ложилась на ее плечи. Но тяжелая жизнь и не думала подрывать ее здоровье, Счастье лишь наращивала все более крепкие мускулы и приобретала стальную выносливость.
Девушка вышла во двор и принялась за работу.  С растениями она закончила скоро, но когда направилась к сараю с животными, на земле увидела следы хищной птицы. «Вот нежить! Камники опять были здесь!» Счастье со злобой воткнула лопату в землю. Эти карие птицы с длинными клювами, короткими телами и цепкими лапами вновь похитили несколько браунфиверы. Последние были похожи на камников, только жирнее и неповоротливей. Счастье предполагала, что эти домашние птицы произошли от диких летающих камников, очень уж они были на друг друга похожи. Хотя никто не может предсказать пути эволюции, возможно, что оба вида птиц произошли от общих предков – динозавров. А уж ими-то была заселен весь Лэнд, как называли свое государство темнокожие. Лишь на западе были леса, в которые не ступала нога человека, и никто не мог сказать, что находится в них. Деревня Счастья располагалась к нему ближе всех, и это соседство не могло не смущать жителей деревни.
Прервав размышления, Счастье вошла в сарай. К ее негодованию, камники утащили целых четыре птицы, а остальные забились в дальний угол сарая и сверкали испуганными глазами из своего убежища. Покачав головой, девушка  направилась к ближайшему магазину. Что же она хотела там купить?
Капканы. Мать запрещала ей расставлять капканы, так как боялась, что в него могут попасть домашние птицы. Но камники были гораздо опаснее. В это неспокойное время войны на счету был каждый ресурс, начиная от еды и заканчивая оружием. Война, похоже, и не собиралась кончаться, ибо шла вот уже 10 лет подряд, но, к счастью, эта деревня не была затронута врагами.
Счастье мельком слышала слухи, что кочевые племена вытеснены со своих земель чем-то ужасным, тем, что никто не мог победить. Девушка  предполагала, что это были динозавры. Наверняка никто не мог этого знать.
Счастье отворила дверь ближайшего магазина, и та подалась с жутким неестественным скрипом. Девушка вздрогнула. Этот звук был отвратителен. Но помещение за дверью было еще противнее. Подгнившие бревенчатые стены и продырявленный потолок оставляли желать лучшего. Удивительно еще, как продукты не сгнивали во влажном воздухе.
- А, это ты, - исподлобья взглянул на Счастье продавец за прилавком неприглядного вида. – Что тебе надо? – недружелюбно спросил он, оперевшись ладонями о стол.
- Мне нужны капканы, - бесцеремонно бросила девушка.
- Капканов нет, проваливай, - пробурчал он в ответ.
В глазах Счастья мелькнула искра презрения, и она повернулась, чтобы уйти.
- Можешь не терять время зря. В нашу деревню уже давно ничего не привозили. Уже скоро от голода помрем, - услышала девушка голос за своей спиной. Но она проигнорировала эти слова и вышла. К тому же, она и так уже передумала что-либо покупать.
Домой возвращаться не хотелось. В голове крутились тяжелые неприятные мысли. Хуже всего, Счастье не знала, как от них избавиться. Дома была больная мать, на улице – неприветливые  темнокожие... Казалось, в мире девушки нет ничего хорошего. Трудная работа тоже не доставляла особого удовольствия. ............................

Глава I.
Хантвуд с силой втянула в себя лесной воздух. На фоне аромата листьев и хвои ярко выделялся вкусный запах трехрогого оленя. Верно, вот он, между двумя холмами. Кусты отчасти прикрывали его мускулистое тело, покрытое мягким бежевым мехом. Олень стоял, принюхиваясь, как и его будущая убийца. Хантвуд ясно чувствовала запах страха.
На теле охотницы тоже имелось небольшое количество тонких, прозрачных волосков. Они играли скорее роль вибриссов, определяя направление ветра. В данном случае ветер дул от добычи к преследовательнице, так что жертва понемногу стала успокаиваться. Но Хантвуд охотилась за ним уже несколько дней, и олень, хоть и устал, был нервозен. Любой шорох заставлял его насторожиться.  Где-то послышался треск сломанной ветки, что заставило трехрогого сорваться с места, и понестись прочь.
Осторожно и тихо следуя за ним по реке запахов, Хантвуд в следующий раз увидела его у озера. Тот жадно поглощал воду. Охотница дала ему возможность как следует напиться, потому что знала, что так ему будет тяжело бежать. Сама она не пила уже два дня. Всего без воды она могла обходиться четверо суток, но это время подходило к концу. Она помнила, как однажды не пила три с половиной дня, тогда ей казалось, что тьма обволакивает ее со всех сторон и тянет под землю. В тот раз она чудом выжила. Но охотница не хотела, чтобы это повторилось снова. В то же время, она не могла терять время на поглощение воды, так как она рисковала упустить превосходную добычу.
Хантвуд опустилась на одно колено и приготовила свой лук. Она любила своё оружие, как ничто на свете, и очень боялась его сломать. Оно уже повидало много битв и охот, ему уже давно было пора на заслуженный отдых. Но Хантвуд не хотела выбрасывать его. Оно много раз помогало ей, и охотница надеялась, что поможет еще раз. Но в глазах у нее стоял туман от голода, и она сомневалась, что костяная стрела попадет в цель. Тем не менее, она выстрелила.  Охотница не видела, куда полетела стрела, но олень не выказывал признаков боли. Он вновь побежал, а Хантвуд за ним. Их ноги спотыкались о корни деревьев, их сердца стучали, как трель птиц. Оба хотели выжить, и оба были равны. Хантвуд давно уже поняла, что эта добыча не для нее. Хотя она и была одета в легкие меховые бюстгальтер и разорванные в некоторых местах поножи, ей казалось, что это невыносимо тяжелая стальная броня. А меховые накладки на руки и ноги и кожаные сапоги были горячими, словно раскаленное железо.
Но сдаваться было поздно, ибо от этого зависела жизнь. Оба любили жизнь. Но убивали друг друга. С другой стороны, никто не хотел, чтобы противник сдался. Даже в решающий их судьбу момент они хотели испытать себя. Хантвуд снова предприняла попытку убить оленя, но опять промахнулась. Она проклинала свое невезение, тщетно стараясь понять, каким образом можно убить его.
Вскоре они пришли в широкое ущелье. К тому времени расстояние между ними сократилось в несколько раз. Лишь несколько метров лежало между ними. Хантвуд просто брела, тяжело дыша. Если бы она выстрелила, то олень бы побежал, а у нее не было сил бежать. Ей чудились ее умершие жертвы, ей казалось, что они тянут ее к себе. Это ощущение было бы пугающим, будь она в трезвом состоянии. Сейчас же она была пьяна усталостью.
Ни одной птички, ни одной мыши не проскользнуло мимо них. «Что-то не то творится с некогда прекрасным лесом. Что-то не то...», - думала Хантвуд. Действительно, она помнила время, когда беззаботно гуляла меж величественных деревьев, громко смеясь, ее желудок тогда был сыт, а саму ее переполняло хорошее настроение.
Вспоминая это время, она наполнялась силой, вновь переживая те моменты. На ее губах появилась легкая улыбка. «Все хорошо»...
В то время ущелье закончилось тупиком. Трехрогий олень недоуменно повел ушами и беспомощно огляделся. На страх у него не было сил. Признавая жестокую судьбу, он лег на землю. Хантвуд некоторое время любовалась на этого красавца. Даже продолжительная гонка не истощила его, и его ребра не выпирали, как это было у Хантвуд. Ей было даже немного жаль убивать его. Натягивая тетиву, охотница прошептала: «Живи вечно, Великолепный». И стрела пронзила его сердце...
Казалось, за много месяцев Хантвуд впервые насытилась. Она обнажала клыки, впиваясь в плоть жертвы, отрывала куски мяса и сырыми проглатывала их. Впрочем, мысли о том, чтобы поджарить или сварить мясо у нее никогда не возникало, хоть огонь она и разводила. Теперь она наелась, и ее пятнистые живот и бока равномерно поднимались и опускались в такт дыханию. Охотница лежала прямо на траве, рядом с трупом оленя. Первый раз за долгое время на ее устах появилась улыбка.
Неизвестно, сколько времени она так пролежала, наслаждаясь покоем и сытостью. Но пришло время вставать. Тишина никогда не означала полную безопасность, и Хантвуд, взвалив на плечи оленью тушу, направилась к себе домой.
Надо сказать, что дом у нее стоял у подножия холма, более похожего на гору. И никто не знал, отчего эта холм-гора вдруг возникла посреди леса.  Дом был построен из дерева, и выглядел как новый, возможно благодаря постоянному его обновлению заботливой хозяйкой. Он был двухэтажный, но его крыша не доставала даже до самого низкого дерева, ибо охотница жила в лесу с самыми высокими деревьями в округе. Поднявшись по скрипящим ступенькам, Хантвуд отворила тяжелую дверь, на которой был вырезан пейзаж безмятежного смешанного леса. Дверь открылась беззвучно, но только Хантвуд умела ее так открывать. Любое же другое существо, предприняв попытку проникнуть в ее дом, был бы встречен неприятным оглушительным скрипом, кой мгновенно предупредил бы хозяйку об опасности.
Первое, что увидела Хантвуд – широкий, но короткий коридор. Вдоль его стен стояло множество комодов, а к самим стенам были прибиты оленьи головы. После коридора, чуть левее, была видна винтовая лестница, ведущая на второй этаж, а рядом с ней был вход в подвал. Слева от коридора была столовая, а справа – комната для отдыха. В целом дом был очень уютный, теплый, спокойный. Солнце освещало комнаты через немногочисленные, но большие окна. Ночью источниками освещения служили люстры-подсвечники на потолке, а свечи хозяйка делала из особых перьев, которые горели очень долго, но, тем не менее, хорошо освещали помещение.
- Приветствую, дом! – весело крикнула Хантвуд и улыбнулась. Она улыбалась, никогда не обнажая зубов, в обратном случае это означало бы презрительный оскал.
Девушка отнесла тушу в холодный подвал, а сама села на скамейку в коридоре. На стенах висели девять голов, но ни одна из них не была так прекрасна, ни у одной из них не было таких мощных длинных рогов, как у головы убитого сегодня оленя. Хантвуд вытащила содержимое из новой головы, оставив только череп и кожу. Она повесила освежеванную голову сушиться. Некоторое время она любовалась великолепными рогами, решая, портить их или нет. У трехрогого оленя два рога были обычными, со множеством разветвлений, а тот рог, который в центре, был несильно изогнут вперед. Не выдержав, Хантвуд оторвала этот  рог, подточив его основание. Она намеревалась сделать из него лук, превосходящий все прочие.
В свободное время девушка-охотница часто делала луки, но с самым первым не могла расстаться. Но ей было ясно, что когда-нибудь ее первый лук сломается, и его место придется занять новому.
Хантвуд разожгла камин, потому что уже холодало. На землю падали первые листья, а половина деревьев уже была покрыта золотом и листьями-рубинами. Эта красота продолжалась недолго, и ей на смену неизменно приходила суровая зима, загоняющая и оставшуюся немногочисленную дичь в норы.
Действительно, каждая зима была холоднее предыдущей, а лето невыносимо жарким.  Лишь в конце весны стояли приятные теплые дни и прохладные ночи с мириадами звезд на небе. Такого климата не могла выносить добыча, и Хантвуд считала, что она уходила в места с более уравновешенным климатом. «Мне тоже скоро придет пора уходить», - печально думала девушка. При одной мысли об уходе на душу ложилась тоска, пригибавшая к земле сильнее, чем тяжелая лапа тигра. Хантвуд не хотела уходить. Она потратила много сил на постройку своего дома, но даже не это было самым важным. Просто она знала каждый уголок в этом лесу, хорошие места для охоты и реки с озерами. Она знала большинство мелких хищников. Она любила свой лес больше жизни. Как она может уйти отсюда?
Девушка грустно склонила голову, бессмысленно вертя в руках витый рог оленя.
Через окно над дверью на ее лицо упал луч солнца, осветив пышные густые ресницы. Зрачки охотницы сузились до маленьких, едва заметных щелочек. Она повернула голову к свету и закрыла глаза. Хорошее настроение постепенно возвращалось к ней. Она обязательно найдет способ здесь остаться, пусть даже придется зимой ветки деревьев жевать. Но Хантвуд плохо переваривала растительную пищу, а, сказать точнее, не переваривала ее вообще. После того, как она первый раз в детстве попробовала мясо, она отказалась от растительной пищи. Но орехи она любила до сих пор. По-другому было не выжить.
Хантвуд поднялась на второй этаж, отложив рог в сторону. Там было намного светлее, из-за большего количества окон. Состоял этаж из трех комнат: спальня, тренировочная и хранилище. Первая из них была сейчас наиболее привлекательной для Хантвуд, ибо она сильно устала. Казалось, у нее отвалятся ноги, пока она дойдет до своей кровати. Кровать у нее была большая, из красивого крепкого дерева.
Постель из шкур никогда еще не казалась охотнице такой теплой и мягкой. Хантвуд легла на огромную леопардовую шкуру, водя рукой по приятному мягкому меху.
«Этот леопард был местным тираном. Удивительно, что мне удалось его победить», - улыбнулась Хантвуд, вспоминая прошлое. Она помнила, что спасла какого-то тигренка от этого огромного хищника. Тот оскалил зубы, но охотница успела выстрелить, пронзив тому череп насквозь. Позже за тигренком пришла мать, а Хантвуд как-то не успела рассказать ей о своих добрых намерениях. Она даже и не знала, что было страшнее: видеть перед собой кровожадные клыки леопарда, или спасаться от ярости рассерженной тигрицы.
Неужели ей придется все это бросить? Свои леса, достижения, статус, в конце концов?  Ее знали многие обитатели этого леса. А она знала каждое дерево и куст, все хорошие места охоты... и все это уйдет...
«А раньше не было зимы» - пронзила голову мысль. Точно, ведь зимы раньше вообще не было. А с наступлением холодов ушла большая часть дичи, а также леопарды. Первая зима наступила лет восемь назад. Тогда и произошла стычка с большим оголодавшим леопардом.
Каков же возраст самой Хантвуд? Она не знала, и никогда не занималась подсчетом. Она еще не была в расцвете сил, но и совсем молодой не была тоже. Ясно было одно: до старости ей было так же далеко, как отсюда до жаркой пустыни.
... Хантвуд проснулась от холода.
«Уходи» - пробормотала охотница, пребывая в остатках сновидений. Огромная толстая рыба тащила ее под лед. Ее чешуя отливала оттенками смерти, а огромные челюсти были готовы проглотить Хантвуд. В сантиметре от себя она видела большие острые клыки. Охотница вырвалась из смертельных челюстей и проснулась.
С изумлением она увидела, что за окном летают белые крупинки. Хантвуд поморгала, приняв это за туман в глазах. Но снежинки не ушли, напротив их становилось все больше и больше.
«Как?!» - девушка подскочила к окну, широко распахивая его. Оттуда ее обдало таким ветром, что ее длинные густые волосы разлетелись в разные стороны, как карие птицы. Захлопнув окно, Хантвуд с облегчением вздохнула, но тут же ее сердце словно разорвала стрела. «Никогда еще зима не наступала так рано!» Это казалось таким же невероятным, как если бы после осени всегда наступало бы лето.
- Как такое может быть?! Что происходит с моим миром? – закричала она, и по ее щекам потекло несколько прозрачных слезинок.
Хантвуд не могла смириться с этим. В приступе злости она схватила со стены оленью голову и выбросила ее, кинув так далеко, что она перелетела через несколько речушек, приземлившись метрах в двухсот пятидесяти от дома.
Но, как бы девушка не злилась, ей совершенно ясно было одно.
Пришла пора уходить.

Пролог.
Глубоко-глубоко в водах безбрежного океана, далеко от берега и живых существ, под переменчивым непостоянным небом и жарким солнцем зародилась новая жизнь. Небольшая икринка, в диаметре максимум десять сантиметров, незаметно покачивалась на каменном ложе и как будто светилась. Проплывающие мимо различные рыбы, страшные и не очень, крупные и мелкие, не посмели кинуться на этот зародыш жизни. Холодная подводная пещера отпугивала нежеланных посетителей. В ней словно была заключена какая-то губительная для них энергия.
Есть ли рыбы, у которых рождается лишь единственный детеныш? Нет, таких рыб нигде не найдешь. Могла ли акула проглотить все остальные икринки, оставив лишь одну? Это тоже маловероятно, ведь икринка лежала на самом видном месте. Но кто тогда же ее родители? Где ее братья и сестры?
Маленькая водная ящерка, появившаяся из нее, также этого не знала. Стоп, разве рептилии – это рыбы?! Нет, но холоднокровные водные ящеры были единственными в этом водном мире рептилиями, откладывающими икринки, а не яйца. Сказать точнее, они вообще были единственными пресмыкающимися.
Позже Арге, так ее назовут впоследствии, придется отстаивать свое право на свободу и жизнь. Ей предстоит встретить множество особей своего вида, и проделать долгий путь к их расположению. Путь же этот будет нелегким, путь без дороги и без конца, путь в неизвестность, на котором обязательно встретятся враги, и сейчас маленькая ящерка Арга стояла лишь в начале этого бесконечного пути.

Глава I.
Расплывчатые образы, кружившиеся в голове у Арги долгое время, теперь стали приобретать некую форму. Голова кружилась, и когда новорожденная открыла мутные глаза, они ничего не могли различить. Какие-то неизвестные блики, отсветы и тени... Ящерка считала это лишь продолжением сна.
Она выглядела, как и все водные ящеры. Очень длинное, гибкое и узкое тело, мощный длинный хвост, низкие, близко расположенные друг к другу плечи, длинные пальцы и перепонки между ними. У огромных глаз со сросшимися прозрачными веками был и вторые наружные веки, покрытые грубой мелкой чешуей. Эти наружные веки могли закрываться только на суше или во время сна. Широкий плоский нос с маленькими ноздрями и жабры на щеках говорили о том, что она двоякодышащая. На голове у нее были два острых шипа, слегка загнутых назад. А кончики синего цвета тонких острых  клыков угрожающе выглядывали из-под верхней губы. Ящерку покрывала крупная и скользкая ромбовидная чешуя. Сейчас она была мелкой, а мелкая чешуя очень ценилась у водных ящеров. Но чешуя была и минусом. Она была ярко-красная, цвета огненного заката, с легким, почти незаметным фиолетовым оттенком.
Слабое течение в пещере колыхало хвост маленькой Арги. Она прижала его к себе, и хотела продолжить спать, но поток текущей воды неожиданно подхватил ее и понес в неизвестность. Его скорость постепенно нарастала, вертя ящерку во все стороны. Ее быстро проносило мимо голубоватых стен пещеры, так, что та едва успевала замечать повороты. А потом все как будто оборвалось – пещера закончилась, и Арга падала во тьму. Нет, она не была напугана, Арга инстинктивно совершала волнообразные движения телом, пробираясь вверх, к свету. Почему-то ей казалось, что окончательно она проснется, лишь увидев свет, поэтому она лишь усерднее замахала хвостом, подключив еще и работу рук и ног. Но вскоре она поняла, что намного удобнее держать руки и ноги прижатыми к телу, так сопротивление воды уменьшалось.  И слабое пятно света где-то вверху, становилось все ярче и ярче, приманивая Аргу к себе, как глубоководные рыбы приманивают жертву.
Но неожиданно что-то большое и страшное проплыло мимо нее. Мелькнули огромные выпученные глаза. Арга завертелась в воде, подняв кучу маленьких пузырьков. Существо отплыло в сторону, и Арга смогла разглядеть большую длинную рыбу с наростами на боках вдоль всего тела, с крупным хвостом и просто огромной пастью, в которой устрашающе поблескивали три ряда зубов.